Еврейский музей в Берлине

Водила детей на занятия в Еврейский музей в Берлине.

Один из экспонатов — дерево, на котором развешаны карточками с текстами.

Рядом с деревом на столе — целая гора пустых карточек: можно дописать что-нибудь свое,

повесить карточку со своим текстом на дерево или унести чью-нибудь карточку домой.

А вот цитаты из статьи замечательного Михаила Дорфмана

Говорят, что причиной Холокоста стал антисемитизм. Это ерунда!

Памяти Рауля Хилберга (1926-2007).

В атмосфере Холодной войны в науке царила тогда так называемая школа «интенсиалистов» (от английского intense — намерение), концентрировавшая внимание на вине лидеров. Нацизм считался уникальным извращением. Понимание системного перерождения и функционирования механизмов власти в тоталитарных условиях занимало лишь небольшую группу молодых западногерманских историков, позже названных «функционалистами».

Структура власти в нацисткой Германии, описанная Хилбергом, отнюдь не уникальна и часто напоминает более близкие нам по времени и языку места.

«По мере развития нацистского режима менялась вся структура принятия решений, — говорил Хилберг в одном интервью. — Сначала там были законы. Потом появились декреты, имевшие силу законов. Потом законом стал принцип «здесь не должно быть закона». Появились приказы и директивы, письменные и публиковавшиеся в ведомственных бюллетенях. Потом правили с помощью объявлений, приказы появлялись в газетах. Потом пришло время тайных приказов, которые нигде не публиковались, проходили внутри бюрократии и часто были устными. В конце концов уже не было никаких приказов. Каждый сам знал, что он должен делать».

Хилберг писал: «Чем больше я узнаю про Холокост, тем лучше я понимаю поведение евреев. Как раз поведение немцев я не способен понять. Говорят, что причиной Холокоста стал антисемитизм. Это ерунда! Уничтожение евреев проводили люди, имевшие евреев в своей семье, люди, у которых не было ничего личного против евреев. Даже ненависть Гитлера к евреям я не могу объяснить. У него невозможно найти претензий к какому-нибудь определенному еврею».

Оказалось, что достаточно поставить абстрактную цель, указать любого врага — расового, национального, религиозного, классового, гендерного, «демографического», а то и возрастного, как в Камбодже. Дальше машина начнет действовать сама, безотносительно к идеологии.

«Нацисты не имели представления о том, что происходит в еврейских общинах, которые попали к ним в руки. У них не было списков, они не знали даже, сколько там есть людей. Юденраты предоставили им все это. Нацисты требовали от юденратов даже карт гетто. Кто-то должен был предоставить им информацию, иначе создался бы хаос. А нацисты ненавидели хаос.

Еврейские общины прибегли к старой стратегии минимизации ущерба. В попытке сберечь «ядро общины» они сдавали всех остальных. В точности, как поступали евреи во время преследований в Царской России, сдавая в армию «простых», чтоб сберечь раввинских сыновей и учеников йешив».

«Глупо было бы думать, что у юденратов была возможность предотвратить уничтожение. Вместе с тем, несомненно, можно поднять вопрос о том, могли ли юденраты, да и еврейские общины, спасти больше людей, если бы отказались сотрудничать. Уничтожение все равно бы продолжалось, но нацистам было бы значительно трудней. Немцам не так легко было бы уничтожать людей. Ведь во многих лагерях и гетто было всего 60 охранников и еще около сотни еврейских полицейских. Угроза могла бы подействовать на немцев, потому что они опасались любой угрозы».

Хилберг мешал всем, кто пытается забрать Холокост в свой удел, использовать его в узких групповых и националистических интересах. Его исследования выявили как раз не уникальность Холокоста, не злоумышления против евреев, а универсальный урок, который представляет неуправляемая бюрократическая машина, перестающая действовать по законам. И урок этот был учтен очень широко, и не только в исследованиях Холокоста. Еще в 1941 году книга Джеймса Бёрнема «Революция менеджеров» показала аналогии между нацистскими функционерами, коммунистическими бюрократами и менеджерами больших капиталистических корпораций.

Хилберг был одним из тех ученых, кто не дал превратить исследование Холокоста в еще одну идеологическую лженауку ХХ века, вроде исторического материализма. Он резко возражал против включения в изучение Холокоста различных идеологических и политических элементов, уводящих исследования с твердого документального фундамента в сферу псевдонаучных спекулятивных копаний в духе исполнителей Холокоста. Да и самим термином Холокост предпочитал не пользоваться, считал его потерявшим смысл из-за частого массового употребления.

Хилберг поддержал автора не менее нашумевшей «Индустрии Холокоста» Нормана Финкельстейна. Он назвал его труд, с которым был «полностью согласен», новаторским, а позже уже умирающий Хилберг выступил в поддержку Финкельстейна, лишившегося кафедры под давлением многочисленных врагов из еврейского истеблишмента. Сам Хилберг тоже резко критиковал создание поп-культурой культа Холокоста и манипуляцию памятью жертв (книга мемуаров 1995 года «Политика памяти»).

Хилберг неизменно выступал за справедливое отношение ко всем жертвам Холокоста, против попыток принизить страдания цыган, против позорного поведения израильских властей в непризнании геноцида армян.

«Надо помнить, что Рихард Лихтенгейм (представитель Еврейского агентства в Женеве в 1942 году), первым сообщивший о массовом уничтожении евреев, не мог объяснить происходящего без аналогий с армянской резней 1915 года. С резней, которую он наблюдал своими глазами, работая в Турции во время Первой мировой войны.»