Посмотрела Kill Bill 2 в кинотеатре в пригородах Queens. Пригородный Queens представляет из себя чудовищное и одновременно смешное нагромождение стилей, объединенных общим принципом: дешевое и массовое воспроизводство оригиналов. Блестящее здание гигантских размеров, псевдоклассического стиля с сюрреалистически яркими попартовыми деталями — это зал для торжеств, сразу за ним плассмасовая низкорослая китайская столовка ну и так далее, в полном беспорядке.
В богатых районах Нью Йорка все стильно и причесано, но именно бедные пригороды обнажают реальную эстетику, замыленную и зашлифованную в столице.
Все мы помним, что после того, как запущен процесс копирования — оригинал утрачен навсегда. Он уже не является оригиналом, а становиться в ряду реплик.
Тогда, где же подлинность? Билл, которого нужно kill, аж специальное «правду добывающее» зелье вколол героине Умы, чтобы она ему рассказала, кто она такая на самом то деле : прирожденная убийца или торговка провинциального музыкального магазина?
Kill Bill — смертоносное смешение цитат, такое же американское варево как и Queens, в реальность архитектурной эстетики которого трудно поверить.
Все кино цитаты немедленно и до остатка перевариваются у Тарантино, рождая подлинность, которая к нам, сидящим в зале, хотим мы этого или нет, имеет прямое отношение.
Одна из многих ременесценций Килл Била — «Ее звали Никита», где Люк Бессон также завороженно любуется Анной Парилауд, как Тарантино Умой.
У Бессона мир жесток и бессмысленен, но в нем по прежнему есть страсть, привязанность, тоска. У Бессона красота и отчаяние рождает «человеческое», «психологическое».
У Тарантино, ничего подобного! В интервью он говорит, что снял это кино, чтобы «проверить границы своих возможностей». У него нет ни людей, ни психологии, ни пространства, где можно протянуть руку и обжиться… Нет понятия «отчаяние» , есть красота и трюк. Happy end с мамой у телевизора, обнимающей дочку , это картинка из модного журнала, высунутый язык или фига : «вот вам, натесе выкусите!»
Согласитесь, несмотря на все очарование француза, он немедленно встает в бесконечный ряд других кино-цитат.
Ничего перекрывающего эпический размах Тарантино никому и не снилось.
Он демонстрирует по-настоящему синтетическое искусство : одновременно и балет и опера, и комикс, и детектив, и авторское кино…
Реальность выстроена на целлулоидных цитатах, которые и не пытаются приглянуться настоящими.
После фильма идут длинные , очень стильные титры, видимо любовно содранные с кино 50-тых (?), а когда все закончено, то последний черно белый кадр в Умой на съемочной площадке: тренировка как вырывать глаз . После первого дубля весело вскрикивает : «Ah, come on, let’s do it again»
Выходишь на улицу : страшно и весело… вот так мы и живем, а кто не с нами, тот заблуждается.