Кружков своим вкратчивым голосом и извиняющейся манерой обращения напоминает сказочника из советских детских фильмов.
Одновременно он производит впечатления аристократа с мозолистами руками. Такое ощущение, что написал несметное количество эссе, перевел невероятное количество книг и пережил, продумал великое множество текстов.
При том при всем нисколько не напоминает библиотекаря, а сохраняет здоровое чувство юмора, обиды-досады и, как бы даже, робости молодого поэта.
Подчеркнутое почтение к слушателям. В интонациях присутствовало что-то от школьного учителя и от смиренного ученика. Ему хотелось быть услышанным, он готов тратить время, объяснять, прививать посторонним людям свои страсти.
Как бы заранее готов к тому, что слушатели скучают и «не в теме», поэтому почти перед каждым стихотворением сообщал его размер ( в страница х и в строках) и извинялся за длинные.
Похож на настоящего рыцаря поэзии. Если такие бывают.
И, конечно, занятно видеть человека, который живя в Москве, знает об английской и американской поэзии гораздо больше, чем абсолютное большинство американцев.