Современный книжный бизнес настолько оптимизирован, что не оставляет возможности зарабатывать «проходимцам» или внесистемные маргиналам.
В эффективной экономике точно просчитано: сколько стоит корректор, бумага, приклепывание корешков на книги и написание хвалебных статей будущим звездным авторам.
Однако, как в любой индустрии, в издательском бизнесе случаются прорывы : появление нового супер-хита; открытие целой ниши литературных поделок (для самых маленьких пухленькие книжки с завязочками, софтпорно для теток в мягкой обложке и т.д.).
Главная мечта издателя — нарыть золотую жилу, позволяющую избавиться от тоскливого хомута повседневности.
Маленькой девочкой я была совершенно уверена, что производство книг самое таинственное и великолепное занятие на свете. Я знала, что существуют серовато назойливые советские книжки про фальшивых доярок, соревнующихся за перевыполнение социалистического плана, но их же «все равно никто не читает»!
Зато другие книги: Гофман и Сервантес, Чехов и Салтыков-Щедрин, корешки которых смотрели на меня из-за стекол дедушкиного книжного шкафа, были произведены на свет настоящими титанами и волшебниками.
Книга должна быть редкой, найти «настоящего автора» трудно. Хорошую книгу берегут и лелеют. Ее не реально выпросить почитать, а купить и категорически нельзя. Вокруг такой книги существует целых мир слухов, пришептываний и историй.
Это и есть «настоящие» книги.
Похоже, что современное состояние издательского дела повторяет советскую систему прямо наоборот. Сегодня все хорошие, редкие, сложные или просто оригинальные книги существуют в рамках малотиражки, издаются разными небольшими издательствам «широко известными в узком кругу»: НЛО, ОГИ и прочими.
Успешными же можно назвать только МЕГАПРОЕКТЫ, контролируемые большими мейджерами. Проведя некоторое время за изучением экономики книгоиздания, я стала понимать, что заработать хоть каких-то ощутимых денег на тиражах «просто популярных» книг практически не возможно. Если вы конечно, не издаете книгу с инструкциями как спастись от редкой, но смертельной болезни, поражающей только очень богатых людей. Тогда, даже тираж в 500 копий, может оказаться прибыльным, ибо у вас появляется возможность назначить за нее практически любую цену.
Что же такое мегапроект? Гарри Поттер и Лукьянинко и Маринина — это появление на свет некого нового типа вещи, спободной разрастаться как раковая опухоль, захватывая соседние проекты, пораждать метастазы в смежные издательские области (кино, тв, игры, сувениры), въедается в мозг и кровь покупателей (которые больше уже не граждане). Короче, становится брэндом.
Советские мегахиты — собрания сочинений Ленина, «Мать» Горького и «Повесть о настоящем человеке», распространяли свои метастазы спланировано и уважением-любовью у читателей не пользовались.
Мне хорошо запомнилось, как мой учитель, Вадим Максимов, как-то обмолвился: «Горький — не такой плохой писатель, как принято считать». Действительно, Горький, на самом деле, отличный автор, но все или практически все писатели, попадавшие в советское время в разряд многотиражных, становились неизбежными жертвами идеологического конвейера.
Это почти как потерять честь и достоинство. Модными и желанными были другие: те, кого не печатали.
Редкое, ценное, настоящее не могло и помыслится тиражом в сотни тысяч.
Сегодня тоже самое. Пыльных доярок впихивали насильно, Гарри Поттером соблазняют. Есть ли разница?
Вот забавное:
мы когда были в китае, там девочка одна (русскоговорящая студентка) задала писателям вопрос
«какой художественный образ сейчас наиболее популярен в России»
ну, то есть, тут неправильно было только слово «популярен»: потому что наши поняли его как «чё пипл хавает особенно чавкая?», а она спрашивала «что партия и правительство впаривают народонаселению»
и имела в виду, что ей сейчас скажут: образ молодого коммуниста
или хлопкороба севера
или передовика производства
наши пытались отшутиться: успенский сказал: образ бандита
кабаков сказал: нет, образ чебурашки, мы пронесли его сквозь годы
а ольга славникова попыталась ответить всерьез
и вышло, что «качественная литература» работает с одним только образом аутсайдера, причем его родовой чертой является неспособность понять хоть что-нибудь из происходящего окрест
мне показалось, что это дико точно