Благодаря Гидеону Эфрату (Gideon Ofrat) я уехала в Париж и смогла уехать из Израиля.
Когда он подписывал мне рекомендацию для гранта Сите дез Арт, он сказал: «Ну, я знаю, что вы в Израиль не вернетесь. Но, какое мне, собственно дело?»
Меня познакомил с ним Миша Гробман. Эфрат был арт-куратором, но очень странным, с одной стороны, довольно конформистским, так как работал с очень разными художниками, без четкой собственной позиции что ли. По крайне мере, так мне тогда казалось.
С другой стороны, он был явным аутсайдером.
Как раз в тот год, когда я уехала из Израиля и жила в Париже, Гидон стал куратором Израильского Павильона на Венецианском Биналее и привез туда настоящий кибуц.
Целый кибуц с теплицей, в которой росли огурцами, с коровами, с детьми, которые что-то на компьютерах то ли рисовали, то ли управляли теплицей. Короче, всю социальную ситуацию.
Я не была в Венеции, только читала статьи и слышала разговоры. Израильский «мир искусства», состоявший из нескольких клик, которые годами грызли друг другу глотки, но в тоже время, представляли из себя неразлучную семейку-мишпаху, был взбешен.
У них была расписана многолетняя очередь на участие в Венецианском биналее: сначала этот живописец, потом этот скульптор…
Как и всякое провинциальное националистическое сообщество, израильский мир искусства — представляет из себя худшее подобие муравейника, управляемое внутренними инстинктами и не способное посмотреть на себя со стороны.
Гидеон Эфрат же, минуя все очереди и договоренности, взял и вывез кибуц! Такое мог провернуть только аутсайдер и авантюрист.
Формально, это выставка, кажется, считалась работой какого-то старинного и не очень затусованного концептуального кибуцного скульптора. Но фактически — это было антропологическое исследование Гидеона Эфрата, который показал миру свой Израиль: удивительный и героический.
Говорили, что израильский павильон в тот год стал одним из самых популярных. Во-первых, в Венеции было дико жарко, а в павильонах, где росли огурцы, температуру контролировали компьютеры, можно было ходить, скушать свежего огурчика. Там назначали встречи…
Во-вторых, посетителям предоставили возможность не просто послышать пересказ или чью-то интерпретацию того «как живется в эрец исраэль», а реально потрогать кишки, заглянуть в самое сердце израильской утопии — кибуцы.
Кибуц, возможно, главное достижение еврейского национального жизнестроительства, не обезображенное войной и насилием.
Говорят, что Гидеона после такого жеста, погнали из местного мира искусства.
Как-то я приезжала в Израиль и позвонила ему, но Гидон был не приветлив, сух. Только сказал, что его жена получила наследство и он оставил занятия искусством и наконец-то полностью погрузился в занятия философией.
Возможно, что он подумал, что я хотела попросить у него подписать очередную рекомендацию.
Я же просто была ему признательна. Эфрат — один из самых замечательных людей, которые мне встретились в Израиле.
Да, еще у Гидона была красавица-жена. Оба они сабры и были чем-то вроде местной аристократии. Жили в старинном иерусалимском доме с высоченными потолками, до верху завешенными коллекцией изральского искусства.
И еще, любопытно, несмотря на то, что Г.Э. категорически не вписывался в местную тусовку, он очень хорошо знал и ценил израильское искусство и пытался прожить в современном искусстве жизнь, связанную с Израилем.
Потому что аутентичное израильское искусство, что левое, что правое, до безобразия провинциально, как и любое националистическое искусство. Гидеон Эфрат как раз пример человека, который умеет жить «локально и думать глобально».