Илья Калмановский:
Меня уволили из лицея «Вторая школа». В пятницу я пришел к зданию Госдумы: голосовали за закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Там была большая группа людей в масках, которые пели церковные гимны, швыряли яйца, распыляли перечный газ и грозили расправой нескольким однополым парам, которые, стоя у входа в Думу, целовались в знак протеста против этого закона. Девушек быстро унесли в автозак (под крики «Слава русскому ОМОНу»), и я остался в окружении людей в масках. У меня состоялся с ними публичный диспут; меня не побили, только кинули яйцо. В ходе полемики я упомянул, что я ученый и учитель; а потом в репортажах журналисты называли мое имя. Мои оппоненты быстро вычислили меня и мою школу, послали жалобы администрации, и уже в понедельник директор сообщил мне, что увольняет меня ради спасения школы.
«Мои оппоненты говорили, что если увидеть, как целуются однополые пары, или услышать, что однополые пары равноправны, и что геи психически нормальны – можно сделаться геем. »
Но уже в понедельник дело рассмотрел сам директор, взвесил риски – и уволил меня после семи лет работы, в разгар учебного года (всего же я преподаю 18 лет). Он сказал, что у него уже шесть таких жалоб, и он увольняет меня для спасения школы – с сожалением. Я спросил: всё, вернулись ТЕ времена? Он сказал, ТЕ времена никогда и не проходили (вспоминал, что сам и пострадал – когда Вторую школу разгоняли за диссидентов-учителей) – так что я должен был думать, когда подставлял школу под удар. Он также сказал мне, что формально будет мотивировать увольнение так: школа найдет штатного учителя, и отпадет нужда в совместителе. Я переспросил – решение окончательное.
Понятно, что разговаривать с православными активистами и объяснить им что-нибудь — дело бесполезное. Это скорее психиатрическая проблема, а не политическая. Начинать разговаривать с ними нужно было раньше, когда они были школьниками.
Поэтому позиция директора школы особенно ужасна.
Сергей Кузнецов пишет:
Сегодня, когда я уже давно не школьник, я понимаю, что руководство любым госучреждением — будь то больница или школа — требует постоянных компромиссов. Но тут для школы главная проблема в том, что допустимый уровень компромиссов, если ты учишь детей, совсем иной, чем если ты их лечишь. Потому что наступает момент, после которого уже трудно объяснять детям что-то про верность своим взглядам и прочие благородные вещи, которые мы так ценим в молодости.