Я, кстати, вне понимаю, хорошие это стихи или нет.
настолько они часть моего детства, моего взросления, моих собственных впечатлений и воспоминаний.
Я помню, как гордилась тем, что смотрела Зеркало и Сталкер, когда мне было лет 14 и чувствовала себя причастной к особенное жизни.
и позже, как меня начал мучить Тарковский своей неизбывной тарковщиной — высокопарностью и патетичностью.
Бродский все-таки был родной, питерский. Его имперский пафор разбавлялся иронией и знакомыми деталями, а у Тарковского все и вся беспрерывно аппелировали к вечности, сравнивали себя с невозможным.
Неизбывная русская душа.
Но вот сейчас, послушала этот стихотворение и как будто посмотрела семейный альбом.
Семейного альбома у меня, кстати, нет.
Все мои детские фотографии остались в отобранной за долги государственной израильской квартире.
Так что остался со мной только Арсений Александрович.