Обсуждение перформанса Павленского:
1, 2,
Maria Shtern Ну вообще ты исходишь из нескольких предпосылок здесь, первая из них — и не высказываемая здесь явно — это та, что тебя, в целом устраивает политический режим современной России в прямом смысле слова и ты не видишь необходимости в («буржуазно»-)-демократической революции, соответственно, исходишь ты из ситуации некоторого «общего благополучия», а не политической диктатуры, которая кажется тебе вторичной. Целью при этом для тебя является построение гармоничного человеческого общежития.
Вообще говоря, совершенно неочевидно, что все это как-либо соотносится с политическими взглядами и индивидуальной программой Петра Павленского(б.м. более стихийными, нежели формулируемыми).
Соответственно, на самом деле, ты, в частности, отвергаешь здесь программу политической революции, «Русского Майдана», к которому стремится Петр Павленский (см. совместную с анархистами акцию Свобода), а также как и всю чисто политическую повестку вообще (напр. его идентификацию с политическими заключенными: крымскими террористами, АБТО). Ну и соответственно, призыв к революции ты считаешь невозможным и ненужным.
На вопрос о личных симпатиях Павленский отвечает тоже достаточно идеологически внятно: «Оппозиционные политики? Мне симпатичны отдельные люди, отдельные личности. В частности, мне симпатичен Борис Стомахин, потому что этот человек, о котором, во-первых, даже бояться говорить, человек, который на самом деле, в подлинном смысле этого слова является поэтом,»
http://echo.msk.ru/programs/beseda/1533942-echo/
Также ты отвергаешь и другую его идеологическую программу — программу индивидуального, личностного освобождения, по сути, не коммунитарную, а анархо-индивидуалистическую (см. множество его акций и интервью — с темой индивидуального освобождения, как одной из весьма важных). В этом смысле, ты в частности, отвергаешь, на самом деле и классическую традицию русского индивидуального либерального диссента — в которую Павленский, учитывая изменившиеся условия безусловно вписывается. Акция против здания Лубянки — это очень диссидентский жест, на самом деле.
Это две политические причины разногласий: анти-политичность (в классическом смысле политики, как борьбы за власть) и коммунитаризм.
В принципе, это все достаточно известная консервативная либеральная концепция — грубо говоря, «теория малых дел», в более современном, леволиберальном изводе. В этом смысле замечательно, что в другом тексте ты упоминаешь Парижскую коммуну — дистанцируясь на самом деле везде от истории самой коммуны как таковой.
Третья история, конечно — это та, что ты отказываешься видеть и эстетическую сторону дела, концентрируясь на искусстве как исключительно на форме «общественно-полезной деятельности», собственно, ты здесь это открыто и декларируешь. Для тебя политическое искусство оказывается некоторым «заменителем социальной работы», что конечно, вполне соответствует текущему мировому тренду, как, напр., пишет Гройс: «Художники устали от роли автономных и независимых творцов — это связано еще и с тем, что социальное государство ослабло, возникли зоны, которыми оно больше не занимается, кроме того у городов, регионов и государств периодически возникает желание как‑то украситься, помочь населению, привлечь капитал и т. д. И художники на разных уровнях и с разными идеологиями повально стремятся в сферу полезности.», но в реальности является формой окончательного подчинения искусства как автономной и отчасти субверсивной формы человеческой деятельности, некоторой мегамашине современного общества — по большому счету, это такое же подчинение, какое есть и в рамках коммерческой индустрии арт-рынка, но вместо подчинения капитала, происходит подчинение «обществу», то есть ассимиляция в структуру государства. Опять же, это все вполне вписывается в коммунитаристскую логику, но полностью противоречит логике личного диссента.
В связи с этим ты отказываешься анализировать и художественный язык Павленского как таковой, рассматриваешь его лишь с точки зрения целерациональности.
Ну и еще здесь ты, конечно, солидаризируешься как патернализмом в отношении людей, которым ты приписываешь некоторые идентичности, когда предлагаешь в качестве альтернативы — работу художников с какими-то там «группами».