Сходили на «readings» в оф-Бродвейский театр. «Чтения» — это самое начало постановки, когда денег еще нет. Собираются актеры (возможные), режиссер и продюсер и пробуют показать «как это все будет выглядеть» избранному кругу зрителей.
Пьеса называлась «Немцы в Париже», типа историческая: про Маркса, Гейне, Вагнера, революцию, полицию, сифилис и французских аристократов. Очень занимательно.
Я давным-давно не посещала психологический театр. Оказалось, что это развлечение хоть куда. Маленький зал, мы сидели в первом ряду.
Во время «reading» сохраняется условность, свойственная современному театру. Актеры не наряжаются в костюмы, нет декораций и они заглядывают в бумажки. По правилам, они, кажется, вообще должны были бы читать свою роль. В реальности же, они ее знали наизусть. Очень хотели участвовать в проекте и старались вовсю.
После спектакля, все отправились в лофт к какому-то супер богатому театральному меценату. Лофт был на 42 этаже и одна его стена была полностью стеклянная. Я боюсь высоты, поэтому вечеринка стала для меня настоящим психологическим испытанием.
Почти весь вечер проболтала с парнем, игравшем роль Маркса. Такой худенький блондинистый еврей, самоотверженно отдающий свою жизнь театру. Актеры современного Нью Йорка живут гораздо хуже, чем Маркс и сотоварищи в своем 19 веке, несмотря на то, что они ни фига не жалуются, а Маркс все время ныл.
Одна моя знакомая, продюсер берлинского театра, недавно поставившая спектакль в Нью Йорке с американскими актерами, рассказывала, что главное отличие между нй и берлинскими актерами заметно после окончания репетиции. Немцы репетируют с 1 до 5, а потом пьют пиво и тусуются. Американцы днем работают (чего то продают или программируют), а вечером ( с 5 до 9) репетируют. После окончания репетиции уползают по домам, засыпая на ходу. В результате, в Нью Йорке актерствуют только те, кому это без дураков необходимо. Как в советские время художникам неформалам. Никакого прагматизма и добровольный отказ от законов рынка.
Когда я спросила актера-Маркса считает ли он коммунизм близкой идеологией, он сначала затосковал, потом отпрыгнул, замычал и сдался, заявив, что он об этом не думал.
«Странно,- не унималась я,- Вы, молодой человек, просто-напросто партизан, противник существующего порядка. Сами же рассказываете, что зарабатываете на жизнь на случайных работах, а потом бесплатно играете в театре. При этом, вроде как всем ясно, что актеры деньги зашибают в кино и на тв, но не в театре. Если вы не коммунист, тогда уж точно — член религиозно-театральной секты.» — твердо заявила я.
«Я в прошлом сезоне играл Зигмунда Фрейда. А в этом, если повезет, сыграю Маркса», — в качестве оправдания промямлил он.
Удивительно, подумалось мне, совершенно ведь не похож ни на одного, ни на другого.. Те были упитанные бородатые мужики, а этот хлыщ-студентишко. Современный образ нервного полукровки, молодого Вуди Алена. Ну, может быть, изобретатель нового лекарства или основатель маркетинговой системы сбыта нижнего белья, но никак не важный дядька из школьного учебника.
«А чем собственно коммунизм, по вашему отличается от голливудского хэпи-енда?»- спросила я.
Но молодой человек только вручил нам с Ноэлем приглашение на июньские показы театральной постановки, в которой он участвует и испарился.
Собираюсь поговорить с автором пьесы. Это один из модных нью йоркских драматургов и колумбист НЙ-пресс. Большой любитель русской литературы и, вероятно, человек, размышляющий над судьбой коллективистских идей в современном мире.