Фильев учил нас физиологическому отношению к живописи:
пишешь, как дышишь, как танцуешь.
Холсты (точнее оргалит, котрый всегда можно было найти на помойках) следовало буквально атаковать, напрыгивать на него с мастехином и кистью в руках.
Поверхность работы превращается в единое осваимое тобой пространство, ты его завоевываешь.
Твоя задача, как художника — создать гармонию на грани падения, с максимальным риском.
Этот риск, если он и правда был, вместе с тобой почувствует и зритель и разделит его.
Он вполне завораживает.
После такой живописи очень устаешь. Чувствуешь себя опусташенным.
Но занятие вполне катарсическое и может существовать только в режиме — я так чувствую и так пишу.
Ничего доделать потом, улучшить и уточнить просто нельзя.
Похоже на корриду.
Я занималась такой живописью примерно 3 года.
Работ не сохранилось. Я думаю, что не сохранилось ни у кого (нас было тогда 4 человека: я, Саша Рудаков, Володя Фильев и Витя Тузов). Все участники потом занялись другими делами и другими .. видами искусств и ремесл.