Замечательная Юля Беломлинская пишет о главном питерском поэте — Жене Мякишеве.
Но недавно Мякишев, похоже, сообразил: живем мы в такое подлое время, что умирать-то нельзя! Умершего сразу скидывают. Погребают, да так, чтобы уж не откопать. Нынче талантливым людям надо жить долго. Иначе все переиграют. Посредственности сдвинут ряды, пересчитают гамбургский счет по-своему. Нынче не мертвые – живые не имут сраму. Поэтому Мякишеву надо жить.
И это очень важно. Важно, чтобы иногда на сцену выходил настоящий поэт – живьем. И давал нужный камертон. Правильный уровень для этого самого гамбургского счета.
В результате у Мякишева не вышло закосить ни под Есенина, ни под Пушкина, ни под Маяковского. Он построил совершенно свою страну – не похожую вообще ни на кого. Свой мякишевский метафорический ряд, свой синтаксис. Словом – свой русский язык. Пожалуй, тень Мандельштама все-таки махнула над Мякишевым облезлыми вороньими крыльями, и какие-то крошки от краденых пирогов полетели на мякишевские строчки. Кажется, что крестная мамаша Мякишева в поэзии – та самая мандельштамовская «Кума».