Последние несколько дней с большим интересом читаю статьи о Мишке Япончике (Моисее Вольфовиче Винницком).
Понятно, что и советское, и российское сознание буквально прошито блатными образами и понятиями. Хотелось бы разобраться, как все это устроено и каким образом на нас влияет.
вот этот материал мне показался интересным:
Почти век назад был расстрелян красный командир Моисей Винницкий, он же король преступного мира Мишка Япончик.
Много лет спустя кличку Япончик получил другой криминальный авторитет, этапированный недавно из США Вячеслав Иваньков. Между Япончиком-1 и Япончиком-2 уместилась целая эпоха — эпоха "воров в законе".
О ней рассказывает известный историк, исследователь отечественного криминала, доктор юридических наук, профессор Яков Гилинский.
Беня Крик у Бабеля, прототипом которого, как известно, был Мишка Япончик, — чуть ли не первый "благородный бандит" в советской литературе. А Леонид Утесов, знавший Япончика лично, в своих мемуарах упоминает даже некий "моральный кодекс".
Япончик и его подельники не любили насилия, в особенности "мокрые дела". "Вором в законе" Япончик не был, поскольку сам воровской закон появился лишь в конце 20-х — начале 30-х годов.
И хотя "честный вор" (он же "вор в законе") действительно относился к насилию отрицательно — ему запрещалось убивать кого-то самому, "выводить" воровской закон из "кодекса" Мишки Япончика не стоит.
Свод определенных правил, в том числе правил поведения, существовал еще в русских воровских артелях, известных с XV-XVI веков. Добровольное вхождение, круговая порука, выборность главарей или атаманов. Часть добычи член такого сообщества отдавал на артельные нужды, позже эти средства стали называть "общаком".
Когда Мишка Япончик, державший одесский "общак", поддерживал семьи арестованных или погибших "на деле" налетчиков, подкупал полицию, он не делал ничего принципиально нового.
Некоторые авторы утверждают, что Япончик, отправившийся на каторгу в 1908 году по политической статье и освободившийся в 1917-м по амнистии Керенского, вернулся в Одессу не мальчиком-анархистом, а "воровским Иваном", которых позже и стали называть "законниками".
В дореволюционной России блатные действительно часто назывались после ареста "Иванами, не помнящими родства", чтобы не отвечать за другие преступления, по которым разыскивались властями. Но "воры в законе" — не просто новое название "Иванов".
В СССР образовалась совершенно особая группа, которой не было больше ни в одной другой стране. Разные исследователи называют разные причины, главных версий две. Первая — что касту "воров в законе" создали беспризорники, взятые на воспитание старыми ворами. Вторая связывает появление "воров в законе" с разницей в наказаниях между воровскими и политическими статьями Уголовного кодекса.
Имеется в виду знаменитая "расстрельная статья", сформулированная еще Лениным в 1921 году и впоследствии превратившаяся в знаменитую 59-ю. Главными врагами большевиков были не уголовники, а политические противники.
Но по Уголовному кодексу 1924-го, а затем и 1926 года к преступлениям против порядка управления, то есть преступлениям государственным, с наказанием вплоть до расстрела, относился "бандитизм", статья 59-3. А кража объявлялась преступлением общеуголовным. За нее по 162-й статье грозило не больше одного года. Скорее всего, справедливы обе версии происхождения “воров в законе”.
Первыми, вероятно, были те, кто в Первую мировую или Гражданскую войну лишился родителей и попал к блатным. Они переняли у своих наставников воровской дух, но вынуждены были считаться с победившей советской властью и ее законами.
Решили: "законники" просто "трясут фраеров" и не замахиваются на систему, существуя отдельно от нее. Не состоят в партиях, ни в каком виде не сотрудничают с властью, не служат в армии и вообще не берут в руки оружие и т.д.
В вопросе отношения к государству и политическим преступлениям вновь нарождающаяся уголовная элита сознательно отмежевалась от старого блатного мира. До революции трудно было сказать, где кончаются уголовники и начинаются борцы с режимом — кроме Мишки Япончика можно вспомнить Камо, Котовского и других.
Теперь честный вор не должен был воевать с государством, он вообще не должен был иметь с ним отношений. Отсюда идут правила или понятия. Семью нельзя было заводить, потому что для этого требовалось пойти в государственный орган, ЗАГС, и поставить печать в паспорте. То же и с работой — честный вор, или вор в законе, должен был жить на ворованное или заниматься мошенничеством.
Чуть позднее, но еще до войны, появляется обряд "коронования". До принятия кандидат проходил "испытательный срок". По всем зонам рассылались "малявы" с целью сбора компромата. И если компромат не находился, короновали.
Япончик создал "воровской" стрелковый полк и даже успел повоевать за советскую власть в дивизии Ионы Якира. Потом эта же власть его убила.
Не стала ли кончина "короля" Одессы тем самым уроком, после которого урки зареклись якшаться с Советами? — Скажем так: смерть Япончика помогла создать "бульон", из которого потом получились "воры в законе".
Равно как и расстрел в 1923 году бандита Леньки Пантелеева в Питере, и разгром в середине 20-х всех сколько-нибудь известных банд — "Черной кошки" (ее не киношники выдумали), банды "Попрыгунчиков", банды Василия Бессмертного под Ростовом и т.д.
Если очень хочется, Мишку Япончика можно назвать предтечей "воров в законе". Почему же нынешним "коронованным" можно убивать самим, если "ворам в законе" запрещалось? Ведь Япончик, который Иваньков, содержится в тюрьме по подозрению в убийстве.
Жизнь "законников" начала меняться еще в Великую Отечественную войну. В 1942 году Сталину понадобилось пушечное мясо. Политических на фронт не посылали, а уголовным обещали снятие судимостей в случае "искупления кровью" и гарантировали невозвращение в колонии. Часть воров решила нарушить закон.
Большинство из них погибло в штрафбатах. Кто-то дослужился до погон, орденов и медалей, а после войны, оказавшись без жилья, без гражданских профессий и специальностей, вернулся к прошлым занятиям. Но в лагерях и зонах уже подросло новое, не "ссучившееся" поколение.
Начались знаменитые "сучьи войны". Резня была страшной, и после нее воровской мир изменил, смягчил закон. Появилась возможность зарегистрировать брак, иметь свое жилье (а не болтаться по малинам).
Кроме того, почетное звание "вора в законе" стало возможно купить. Прежде кандидат должен был пройти зону, и не раз, а тут стали появляться "законники", ни одной ходки не имевшие. Особенно много среди них было выходцев из Грузии и Кавказа, так называемые лаврушники.
Когда умер Сталин и Хрущев вернулся к идее кооперации, "воры в законе" взяли под свое крыло новую для СССР отрасль криминала — "цеховиков". "Законники" получили возможность пустить в оборот свой "общак", а "цеховики" — защиту в местах лишения свободы. А прикрывала интересы "воров в законе" третья структура, "зонтик", или крыша, замыкавшаяся на милицейских и партийных начальников. Кстати, жестокостью при "разгоне" цеховиков (слова "рэкет" тогда не существовало) прославилась банда Монгола, в которой начинал Япончик-Иваньков. Ну а с началом перестройки "законников" в этих делах стали теснить "бандиты", или "спортсмены".
Было много хороших текстов о том как похожи были в СССР два паралельных антисоветских мира: мир воров в законе и мир художников так называемого второго авангарда. И там, и там, присутствовала жесткая иерархия, закрытые структуры, основанные на авторитарном лидерстве. И там, и там: аполитичность. Не любовь к советской власти ведь совсем не означает наличие другой самостоятельной позиции.
Группа Война выстраивает свою позицию исходя именно из этих же: блатных представлений о неучастии, аполитичности, иерархичности.
Плуцер и компания используют такие модные слова как "политическое искусство", "анархизм", "левые", вкладывая в них совершенно другой смысл.
