Несколько фотографий из поста anna_brazhkina в сообществе в Защиту Олега Мавроматти (mavromatti )

У Анны фотографии опубликованы с комментариями, где подробно объяснено где, когда и по какому поводу собрались.

Я просто для себя скопировала, чтобы были.

 

Такие снимки стоит распространять и объяснять людям, что "православная общественность" — это не большинство, это кучка сумасшедших фриков — разносчиков вируса ПГМ. 

 

И все бы это было не так страшно… Подумаешь артисты прыгают на сцене в "страшненьких футболках"? Шоу-бизнес, работа у них такая. 

Однако, все нормально, только до  того момента, пока суды не начинают принимать к рассмотрению жалобы от оскорбленных.  

Как только государство включается в игру, дело заканчивается плохо. Потому что у государства свои интересы.

В этом смысле, в Америке, где нет никакой высшей королевской или духовной власти, где вся власть — власть народа ("правительство для людей, из людей…), законы составлены таким образом, чтобы 282 статья не могла появиться в уголовном кодексе. 

В Англии, с ее, хоть и декоративной, но монархией, есть закон об "оскорблениях", а в России — это закон вообще блатной, у кого власть, тот девушку и танцует. Здравый смысл, справедливость в расчет не принимаются.

Меня абсолютно не интересуют взгляды театрализованных дедушек на эволюцию, но только в случае, если государство обеспечит запрет на распространение их взглядов в системе государственного образования.

Не люблю Мадонну и не имею ничего против театрализованных перформансов по разоблачению ее бездуховности (или что там они разоблачают), но почему тогда эти же граждане заводят уже третье уголовное дело на людей, которые проводили гораздо менее брутальные и публичные перформансы?

Православная общественность хочет освободить русского насильника, которого считает патриотом? Пожалуйста, пусть устраивают демонстрации, но почему почти сразу же происходят убийства Маркелова и Бабуровой?

Гнойный Дугин — распространитель духовности среди арт-богемы, выступает за единую Сербию. Я всегда относилась с брезгливым презрением к росказням Дугина, но это была ошибка. Нужно было его боятся: именно он провел работу по легитимации фриков. Он добавлял смехуечки в свою бессмысленную постмодернискую кашу, снабжая свои текстики людоедскими завитушками, В результате, были введены в обращение идеи насилия коллектива над личностью, а под коллективом понимается не сообщество людей, а религиозная или национальная общность, которая в идеале должна стать основой империи. 

Империи у них, слава богу, не получиться, но создать на ограниченной территории жестокий лагерный режим, под управлением кровавых сумасшедших — вполне. 

про то, как два еврея из галереи Триумф, занимаются распространением фашистских комиксов, я уже писала.

фотография Andrej Bitter

В театре Панда : Дима Врубель dmitrivrubel, Саша Дельфинов delphinov, я и Авдей Тер-Оганян teroganian. На экране видео Олега Мавроматти, который с нами разговаривал по скайпу.

Авдей все время повторял: как же нас мало и как ИХ много… 

Я вот не думаю, что "их" много. Возможно, что "их" даже меньше, чем мы думаем. 

Проблема в том, что они нужны властям, поэтому у "них" появилась реальная власть и право на насилие.  

Как то я попала в нью-йорке на лекцию Наоми Вульф, в которой она описывала механизмы перехода гражданского общества в тоталитарное. Точкой не возврата она называла распространения среди значительной части населения страха публичного несогласия с властью.

Сама Наоми, во время президентства Дж Буша, обнаружила себя в специальных списках: "опасные лица", распространяемых в аэропортах. Каждый раз, когда она летала на самолетах, ее останавливали и обыскивали. 

По ее словам, обыски в аэропорту, конечно, ерунда, но в тот момент, когда она открыла бы нью-йорк таймс и прочитала бы, что ее двоих коллег-журналистов: скажем, убили (посадили в тюрьму на длительные сроки, казнили), то на этом ее гражданское мужество закончилось бы. Она перестала бы печататься и выступать.

Несмотря на ее трусость, продолжала она, в обществе по прежнему остался бы процент героев, которые пожертвовали бы жизнью, но количество таких людей было бы  очень велико и не смогло бы уже развернуть ситуацию вспять.

Иначе говоря, как только общество проходит отметку: начало показательных публичных репрессий, оно переходит в другую стадию, когда боятся начинают все.