Сходили со знакомыми в Музей Иммиграции. Нью Йоркская мэрия в 1988 году выкупила у владельцев доходный дом, восстановив 2 квартиры иммигрантов, которые приехали в Нью Йорк из России в 1880 и в 1910 году.
Немец-владелец дома жил там же. Как мог, поддерживал чистоту и порядок. Другие дома на той же улице содержались гораздо хуже. Хотя куда уж хуже?! Как они там вообще жили, представить почти не возможно. Иммигрантский быт сопровождали все ужасы раннего капитализма: большой процент жителей здания болел туберкулезом; туалетов, света, врачей, достаточно еды — не было. Естественно никаких социальных гарантий — пенсий, страховок, выходных и отпусков. Никак государственных служб: детских площадок и то не было.
Выбор работы у прибывающих иммигрантов был не не велик. Почти никто не знал английского, поэтому трудоустраивались они почти автоматически на «приготовленные места».
Начиная с 1880 до начала 1-ой мировой войны в Нью Йорк въехало до 2 миллионов евреев из Восточной Европы. Они спасались от начавшихся погромов и нового закона об обязательном призыве евреев в армию. Большинство осело на Лоу Ист Сайде. Жили они семьями по 7-10 человек в малюсеньких двухкомнатных квартирках. Летом, крыши домов заполнялись спящими людьми — там было не жарко и больше места. Ванных комнат в квартирах не было. Туалеты появились только после 1910 года. Всего в доме из 5 этажей, жило 20 семей.
Музей восстановил квартиры двух семей. Первая семья — Левиных, приехала в эпоху «домашней индустриализации». Квартиры одновременно служили и как жилье и как мастерская (в этом районе в основном швейная).
Днем маленькая квартирка семьи Левиных (5 детей и 2 взрослых), наполнялась работниками — от 7 до 10 человек.
Отец брал заказы на пошив платьев. В гостиной-спальне-кухне он обустроил мастерскую, трудоустроив всех своих родственников и знакомых, в основном из того же самого еврейского местечка, из которого приехал сам. Горячие утюги, заправленные углями, стояли прямо над детской кроваткой, и из них постоянно шел пар. В таких помещениях, кроме жары, влажности и дурного воздуха от скученности, люди вдыхали мельчайшие частицы материи (примерно то, что застревает в специальных фильтрах сушильных машин), от которого у портных развивалась профессиональная болезнь, с виду похожая на туберкулез. Дети гуляли на улице день-деньской, потому что дома все равно было не протолкнуться. Все остальные обитатели этого и соседних домов, занимались тем же самым, что и Левин.
Проработав 14 лет в швейной индустрии, Левин последовательно нарушал закон: платил работникам меньше положенного, условия труда были откровенно вредны для здоровья и нарушали все нормы. За все время его ни разу не оштрафовали, впрочем как и все остальные «семейные мастерские», работавшие точно также.
Работу Левину обычно приносил человек из Среднего города. Левин получал уже готовые выкройки, которые только сшивал и приделывал аксессуары. Более 200 домашних мастерских предлагали Обладателю Заказа свои условия контракта. Естественно работа уходила тому, кто готов был работать за меньшую цену.
Левин зарабатывал 13 долларов в неделю за 14 часовой рабочий день. Его помощники (в основном дети или родственники) зарабатывали от 5 до 10 долларов в неделю.
Разница не была такой существенной, как в фабричном производстве и главное, что хозяин сидел с тобой за одним столом.
В последствии Левин сумел отложить денег и уехать в Вилльямсбург, открыв швейное ателье.
Впервые массовое швейное производство, когда портной не знал лично заказчика началось во время Гражданской войны. Появились военные заказы и на одежде образовалась БИРКА: большой, средний, маленький. Позднее, те же выкройки пошли на пошив одежды для офисных клерков, которых объявилось великое множество. А еще через некоторое время на ЛОу Ист Сайт открылся большой текстильный магазин с товарами «по размеру».
Эпоха частного портного ушла в небытие, вернее осталась только как «причуда» и «искусство».
Вторая семья , быт которой восстановили в музее — семья Рогачевского жила в еще меньшей квартире. Детей у них было 6 человек. Бытовые условия семьи Рогачевского все же были лучшими, чем у Левиных. Закон обязал владельцев домов установить внутренние туалеты и центральное газовое освящение, а главное у них в квартире не было швейного производства.
Уже началась эпоха фабричной индустриализации. В Нью Йорке появились заводы по 200-300 человек, которые немедленно разорили домашние фабрики. Рочачевский работал на «большой фабрике» на операции — «утюжник» (или «прессор»). Платили ему меньше 10 долларов в неделю. Через 15 лет работы в темном сыром помещении, тягая 20 кг утюги с углями, он помер от туберкулеза. Дети тоже работали на фабриках. Только двум из 6 удалось закончить школу. Условия работы на фабриках были реально жестокими. Известен случай, когда множество молодых девушек сгорели заживо или выпрыгнули из окна и разбились, потому что хозяин завязал двери цепями (чтобы не уходили и не воровали) и ушел, а в помещении начался пожар.
Интересно, что по официальным сведениям Нью Йоркской полиции, примерно в 150 швейных мастерских, расположенных в Чайна-Тауне, рабочие получают меньше официальной минимальной зарплаты (6.75 доллара в час) и работают в условиях, которые нарушают все возможные нормы (значительно хуже Кассира).
Завтра в Нью Йорке день солидарности с нелегальными иммигрантами. Нелегальные иммигранты и те, кто их поддерживают, не выйдут на работу, чтобы продемонстрировать Нью Йоркцам, что случится если город останется без их них.
«Музейные» иммигранты работали тяжело и честно, жили в условиях хуже тюремных в городе, который лопался от богатства и возможностей.
Это правда, что они жили в эпоху потогонного капитализма. Но он закончился!
Почему и сегодня множество люди живут в таких же условиях? Если футболок и хлеба можно произвести в достатке на всех, силами 2-3% населения, то каковы основания для того, чтобы принуждать работать большую часть населения земли, в тяжелейших условиях, чтобы произвести 150 вариаций футболок и 1000 вариаций хлеба, если вполне достаточно гораздо меньшего количества? Нет никаких сомнений, что американцы не позволят в открытую существовать таким «негуманным» клоакам у себя под носом. Поэтому их перенесли подальше — в Индию, Китай и Бангладеш. Лет через 50 компании, которые трудоустраивают детишек на 14 часовые рабочие дни будут судить за преступления против человечности. Сегодня это легитимная часть реальности.
Большинство уверено, что если ввести какие-то ограничения и законы, то «развалится экономика». Еще эти сказки про» цветных бездельников» и прочую чушь.
Кстати, в начале 20 века, туберкулез (основная причин смертности нью йоркцев) назывался еврейской болезнью. Считалось, что его привозят восточноевропейские евреи, а в Гарварде и в Колумбийском Университете можно было услышать лекции профессоров евгеники, которые объясняли, что особая форма черепа ирландцев вызывает среди них массовую безработицу.