Читаю статью Белинского, посвященную Державину.
Но от смерти Державина едва прошло четверть века, — и несмотря на то, кажется, целые века легли между им и нами… Читая стихотворения Державина, теперь уже почти ничего не понимаешь в них без исторических нравоописательных комментарий на век, которого он был органом… Язык, образ мыслей, чувства, интересы — все, все чуждо нашему времени… Но не умер Державин, так же, как не умер век, им прославленный: век Екатерины приготовил век Александра, приготовивший наш век, — и между Державиным и поэтами нашего времени существует та же кровно-родственная историческая связь, которая существует и между этими тремя эпохами русской истории…
Искусство, как одна из абсолютных сфер сознания, имеет свои законы, в его собственной сущности заключенные, и вне себя не признает никаких законов. Кто, уже по натуре своей или по духовной своей неразвитости, не в состоянии постигать законов искусства в его идее, тот не в состоянии ни ценить искусства в факте, ни наслаждаться им.
Что за косноязычный был человек? Или у него не было редактора? Дают себе знать и школьные воспоминания. Советские учебники по литературе были составлены именно из таких штампов, отредактированных «в канцелярском стиле».
Истинно говорю вам, «читая тексты Белинского, почти уже ничего не понимаешь, без исторических нравоописательных комментарий на век, которого он был органом».