Бенина школа.
В сентябре Беня пошел в детский сад школы, входящей в сеть школ «Альтернативное образование».
Прошлый год он провел в той же школе, в группе под названием «подготовка к детскому саду» и ничего лучше этого я пока еще в жизни не видела.
Сейчас уже понятно, что своему счастью мы были обязаны прошлогодней учительнице- Миссис Шанель.
Как-нибудь напишу про нее подробнее. Она того стоит.
Счастливый Ноэл активно учавствовал в школьной жизни.
В этом году все изменилось: нам досталась совсем другая учильница — усталая, пасмурная Джосси, к тому же, в конце года, покидающая школу.
Сначала мы начали расспрашивать других родителей: «Что думаете? Что ваш ребенок говорит? Молчит? И наш молчит! В прошлом году возвращался и распевал песенки, рассказывал истории, был такой счастливый….».
Потом, случилась неприятная история.
В день Даниного отъезда в Россию мы пришли с ней к Бене в школу еще раз попрощаться.
Вошли в класс в удивительный момент, который назывался в школьном расписание «Отдых».
В прошлом году дети, разложив на полу складные матрасы, укладывались спать со своими мягкими игрушками. В этом году, они сидели за столами и ничего не делали. Сидеть нужно молча, руки на стол.
За детьми наблюдала специальная тетенька, сидящая на высоком стуле.
Учительница Джосси, видно, вышла по делам и попросила школьную помощницу, работающую между классами «на подхвате» посмотреть за детьми.
Мы привыкли в школе к почти семейной обстановке: родители могут заходить в класс, когда хотят, все друг друга знают…
Я удивилась наличию незнакомой тети и, главное, странному виду «отдыха», но бодро представилась помощнице как Бенина мама и спросила, можно ли нам его забрать на 10 минут, чтобы попрощаться.
Помощница, полноватая латиноамериканская девица, занервничала и сказала: «Никак нельзя! Нужно сходить в кабинет к завучу и получить письменное разрешение!»
Согласившись с процедурой «безопасность детей — превыше всего, не верь глазам своим», я позвала Беню, чтобы он, пока я хожу за «отпускным талоном», постоял с Даной в углу класса.
Однако, испуганная смотрительница и на это ответила твердым «нет».
Тут я разволновалась.
Неожиданно я сообразила, что Беня на мои обращения к нему «иди сюда, постой с Даной», не реагирует, а слушает незнакомую тетю и продолжает «сидеть тихо, как велено» и смотреть в стол.
Беня у нас ребенок, который уважает Правила. Он всегда был такой, с рождения.
В этом классе, вот такие правила. В прошлом году были другие.
Ничего не поделаешь, нужно слушаться.
Я принесла бумажку из канцелярии, нам выдали ребенка, мы поели мороженного, попрощались, вернули его и пошли по своим делам.
На следующей неделе я попросилась посидеть в классе и посмотреть как проходит школьный день.
Повторюсь, что школа у нас хорошая.
По сути, это частная школа: маленькая, со специально подобранными родителями (арт-богема, журналисты-рекламисты и прочие преуспевающие представители среднего класса), с обильным финансированием, добываемому с помощью родительского энтузиазма, с программами, ориентированными на свободное развитие.
Наша школа, входящая в сеть таких же школ, игнорирует стандартизированные тесты,
поддерживает максимально индивидуальный подход к ребенку и провозглашает главной своей задачей развитие в ребенке тяги к знаниям и навыков самостоятельной учебы.
В течении дня дети формально занимались 3 раза.
Сначала у них было что-то вроде общего урока минут на 20, то ли чтение, то ли «учительница расскажет детям о том, о сем». Потом была 20 минутная математика, где их учили считать, складывать и вообще…
Еще был урок под таинственным названием «Разрешение конфликтов» тоже на 30 минут. Им почитали книжку, а потом они порисовали в специально для них приготовленных тетрадках на предложенную им тему и сопроводили свои рисунки (по желанию) подписями.
Дети ходят в школу с 8.20 до 2.40.
Кроме «уроков» у них есть еще :
«прогулка», «отдых», «ланч» и свободное время (игра).
Занятия с классной училкой дополнены уроками рисования (1 раз в неделю, очень хорошая учительница), музыка (1 раз в неделю, училка из дорогой и известной частной музыкальной школы), урок кулинарии (самый отличный урок, который я видела в этой школе) и урок «физкультура» (подвижные игры).
Занятия — чудесные. У школы есть множество мудрых учебных пособий, которые позволяют быстро и доходчиво объяснить ребенку как считать и как читать.
К слову сказать, Беня научился читать, фанатично просматривая отличную программу The electric Company.
Его успехи 5-летнего читателя к школьной методике никакого отношения не имеют.
По всем положенным показателям он уверенно обгоняет школьную программу на 1.5 года и может смело идти в 1 класс прямо сейчас. Так нам сообщила пасмурная Джосси на родительском собрание.
Впрочем, я всегда знала, что американская школьная программа мягко говоря подозрительно слабая.
Зато, казалось мне, наша школа — это социальный институт. Ребенок тут желанный и любимый, бедные учатся рядом с богатыми, черные с белыми. Пусть, думала я, такая школа больше похожа на специально организованный общественный заповедник, но зато какой полезный!
Социальное образование в нашем классе выглядело так:
Из-за провала нью-йоркской реформы образования в большинстве самых «дефицитных школ» случился недобор учеников. В этом году всех детей по школам распределяла централизованная компьютерная программа и она так запуталась, что в супер-желанных бесплатных школах для «одаренных детей» оказались не заполнены тысячи мест.
В нашу школу не попало множество желающих и на незаполненные места пустили «кого придется».
Так в классе оказался единственный черный ребенок — мальчик из явно бедной семьи, возможно никогда до этого не ходивший в школу.
Он был в школе всего неделю, ковырял в носу и толкал остальных детей, сидел в стороне и его постоянно отправляли к директору «для разговора».
Вернувшись с площадки маленький Маргинал отказался снимать куртку, есть и сидел, насупившись, в углу.
Я подсела к нему и принялась набиваться в друзья. Мальчик оказался умненьким и живым собеседником. Он плохо понимал как устроена школа и зачем он тут оказался и больше всего боялся, что директор позвонит его маме и нажалуется.
Когда он услышал, что я вежливо объясняю нагрубившему мне Бене, что «так разговаривать с мамой не хорошо», он, проникновенно посмотрев мне в глаза, сообщил: «Я не верю, что ты его мама. Если бы была мама — треснула бы ему как следует, да и все».
«А малышку-то дома лупят!»- подумала я.
Это как раз тот самый случай, когда случайное попадание в другую среду может изменить всю его жизнь. Ему только нужно внимание и любовь взрослых.
Но ни у кого на него времени не было. В классе 18 расползающихся в разные стороны 5-летних детей. Одна помощница — старшеклассница, которая уходит через неделю.
Кроме того, в нашем классе есть еще один ребенок.
Невероятной красоты голубоглазый мексиканец, усыновленный пожилыми и богатыми белыми. Такого избалованного ребенка я не видела ни разу в жизни! Он не злой и не наглый, но он в специальной симпатично-капризной форме требует постоянного внимания от учительницы.
Пока в классе работала старшеклассница, Мальчик Невероятный Красоты висел на ней, как мартышка.
Он издавал очаровательные младенческие звуки, щекотал бедную девицу, переодически приставал к училке и разнообразно мешал «учебому процессу».
Что такое «учебный процесс»?
При обучении 3 раза по 20 минут?
Тут то я поняла, что он заключается в специальных договоренностях «что такое хорошо и что такое плохо», принятых этой группой из 18 детей и нескольких взрослых.
Договоренности между ними образовались следующие:
— поведение черного мальчика невозможно плохо. Он не слушается, он толкается. Он — черная овца. В каждом коллективе есть черная овца. Детей научат опозновать черных овец, которые им встретятся во взрослой жизни.
— поведение Мальчика Невероятной Красоты допустимо и даже поощряемо. Потому что он напрямую ни на кого не нападает, но напротив, играет роль своеобразного классного клоуна.
Это весело и хорошо.
— если тебе скучно и ты не хочешь делать то, что тебе говорят делать взрослые, ты обязан подчинятся, потому что это Школа. Я наблюдала как Беня сидел там, где его посадили, смотрел туда, куда велели и при этом, в его глазах не отражалось и проблеска мысли. Он не бунтовал и не капризничал, он ОТСУТСТВОВАЛ. Такая вот защитная реакция. Очень меня напугал.
— если ты рисуешь, читаешь, играешь или думаешь, но раздается сигнал закончить, прервать свое занятие и озаботиться чем-то другим, то ты обязан это сделать. Посколько день состоит из 20 минутных занятий, то дети почти постоянно строятся в шеренгу, чтобы идти в другой класс, рассаживаются полукругом или другим образом готовятся к очередному занятию.
— неповиновение влечет наказание. Беня так и не смог мне объяснить какое именно (он никогда не был «in trouble» ), но серьезно его боялся. Насколько я поняла, максимальное наказание — отправится на разговор к директору, минимальное (time out) — посидеть на стульчике в углу. Но страх возникает, должно быть, из самой возможности выбиться из общего согласованного ряда.
Мне стало так страшно.
Во-первых, я немедленно идентифицировала себя с черным маргинальным мальчиком. Во-вторых, меня радикально расстроила Бенина покорность.
Мы поговорили с учительницей. Джосси поначалу испугалась, что мы собираемся наехать за неприличное поведение черного мальчика по отношению к «нормальным» белым детям.
На мой вопрос: «Почему черный мальчик не получает равного внимания с другими? Почему некоторые дети (я указала на Мальчика Невероятной Красоты) удостаиваются супер-заботы?»
она сухо ответила: «Только учитель понимает, как найти индивидуальный подход к детям».
Я рассказала Ноэлю и мы отправились к директору.
Ответ был: «Нужно работать с учительницей».
Однако, я уже видела, что означает индивидуальный подход у этой конкретной учительницы.
Мы попробовали перевестись в другой класс в той же школе. Ответ — отрицательный.
«Так все дети начнут качевать из класса в класса и школа развалится.»
Тогда я побежала в соседнюю школу, из той же Альтернативной сети.
Увиденное меня порадовало.
Двое взрослых педагогов, а не какие не школьницы-помощницы. Главная учительница — пожилая и добродушная старушка.
Почти нет дисциплинарных внушений. Обстановка гораздо больше напоминает детский сад, а не школу.
Однако, преподают еще и испанский язык.
А, главное, школа эта в 2 раза меньше по размерам, чем наша, и гораздо менее популярная.
У них нет многочисленной администрации: советники по работе с родителями, советники по работе с трудными детьми и прочие двигатели колесиков системы: которые в изобилии расплодились в нашей школе.
Как только мы попробовали перевестись в другую школу, наша директор по-настоящему обозлилась.
Речь уже шла не о притензиях, родительских капризах и занудстве. Речь шла о репутации Ее Школы, о брэнде, о конкуренции, о клике.
Директорша гроздно заявила, что мы этого никогда не сделаем: переходить в другую школу той же системы не положено и не возможно и принялась с нами воевать.
Для начала она заявила Ноэлю (очень трепетному отцу), что Беня, в качестве реакции на перемены в своей жизни, заявил учительнице Джосси «Мой папа тебя уволит».
«Вот, блин, новый русский» — подумалось мне.
А Ноэл очень расстроился.
На следующий день я спросила у учительницы, правда ли, что Беня на нее так наехал. Она, даже не поинтересовавшись, откуда у нас такие сведения, твердо ответила, что «ничего подобного не было».
То есть, получалось, что наше прекрасная, французская, эксклюзивная, иствиллиджевская директриса, попробовала разыграть историю «стравим родителей и 5-летнего ребенка.»
Окажись Ноэл вспыльчивым отцом, мог бы и ответно наехать на ребенка.
Ко всему вышеописанному стоит добавить, что конфликт начался гораздо раньше.
Родители в нашей школе склонны проявлять умеренный политический активизм, особенно когда это касается наличия образовательных грантов для их школ или конкретных атак Министерства Образования, требующего пронумировать всех детей, как в бедных школах Бронкса и заставить их петь американских гимн по утрам.
Но не больше.
Народ у нас в школе расслабленный и занятый. У всех дела, бизнесы, карьеры, семейные хобби.
Ноэл же подошел к своей роли родителя в публичной школе нью-йорка вполне серьезно.
Например, он сделал сайт для родителей нашего района, написал и выложил он-лайн компьютерную программу, предлагавшую вариант решения проблемы десегрегации в школах без применения запрещенного верховным судом америки расового признака.
А родителям нашей школе вообще-то не нужна тотальная десегрегация. Их представления о социальной справедливости выглядят так: стоит группа белых модно одетых родителей, а перед ней выступает представитель «альтернативной школы» и толкает речь на тему «как мы поддерживаем расовые, социальные и финансовые различия между учениками».
Наша школа представляет очень конкретный срез американского общества. И Ноэл начал им мешать, предлагая реальные, а не декоративные перемены. Если бы речь зашла о том, что в нашу школу поступили бы учиться дети из проджекс (не по одному, а хотя бы по 5 на класс), думаю, что его бы могли и побить.
Поэтому, когда мы еще и принялись предъявлять претензии по поводу конкретных образовательных процессов, нас уже очень сильно невзлюбили.
Теперь у нас есть вариант, требовать принять нас в понравившуюся нам школу. Ноэл довольно хорошо изучил бюрократические школьные законы, чтобы сообразить как это делается.
Все-таки, несмотря на гранты, наша школа государственная и подчиняется министерству образования, поэтому они не могут никого выкинуть на улицу, не имеют права не принять ребенка, если у них есть свободное место.
Но не очень понятно, зачем нужно воевать.
Мне страшно комфортно, что Беня бесплатно ходит в школу.
Но, такое ощущение, что «хорошая» не будет радикально отличаться от нашей. Климат там, должно быть, помягче, но занятия такие же.
По окончанию года ребенок должен уметь читать 15 слов (Беня читает книжки), некоторым образом считать и складывать что-нибудь простенькое.
На фиг ему нужно туда ходить? Не понятно…