Мы в Тунисе. Очень напоминает Испанию, особенно Кадис.
Хотя тут, конечно, французская провинция. В Испании невозможно было найти книжки по-английски. Сразу чувствовалось, что испаноязычный мир существует независимо от англоязычного. В Тунисе английский — глубоко маргинальный язык. Все говорят на французском, немного на немецком, а английский котируется сразу после русского, которым в размере 20-100 слов, владеют почти все жители, работающие с туристами.
Море бесконечной красоты. На пляже никого. Для дауншифтинга зимний Тунис — очень правильное место.
После Реконкисты большое количество народа вернулось из захваченной христианами Испании в северную Африку. Да и после волны переселений толком не прекращались никогда, поэтому пейзажи, архитектура, еда, музыка, очень похожи.
Везде подстерегают портреты вот этого господина (сверху с галстуком и прижатыми к сердцу рукам). По рассказам беззубого таксиста, президенту глубоко за 80, но выглядит он лет на 30. Такой вот успешный корпоративный менеджер (на самом деле, он — военный).
В Тунисе, насколько я понимаю, существует что-то вроде мягкой военной диктатуры. С одной стороны, открытых кровавых репрессий ко всем подряд по национальному, религиозному или интеллектуальному признаку нет, никто не домогается страстной любви к пожилому президенту, но интернет мониторят, а за попытки открытого несогласия сажают без разговоров.
Беня офигивает от песка, моря, простора.
Действительно, в Берлине снег и минус 12, а тут «суровое» питерское лето: плюс 18-20.
Местные жители кутаются. Понятно, что если ты привык к средним температурам +35, то +20 кажутся морозами средней тяжести.
Бенькины следы на песке.
И другие рисунки.