Клаус Оттманн в статье для каталога «Странная жизнь объектов Андрея Ройтера» нагло врет:
В своей книге о коллекционировании «Странная жизнь объектов» Морис Раймс делит коллекционеров искусства на три группы: фанатики, которыми владеет желание обладать всем; дилетанты, коллекционирующие без определенной системы и охотники за диковинами, для которых нечто неожиданное более ценно, чем дорогое или драгоценное. Большинство художников по своей сути уже являются коллекционерами, и Ройтер, несомненно, принадлежит к последней, третьей категории.
В статье также содержится множество ссылок на важных и признанных персон, типа Витгенштейна и Фрейда, употребляются сложноподчиненные предложения и умные слова.
Никто, кстати, не знает, что это за такие «Витгенштейновские модели обучающих детских игр, по типу «покажи» и «назови». «?
Я никогда об этом не слышала. Интересно.
И еще, я не знаю ни одного серьезного коллекционера, который коллекционировал бы :
1) все подряд (идиоты и жадины)
2) охотился бы за странными диковинными объектами (лунатики и мечтатели)
3) собирал бы без всякой системы
Современные коллекционеры слушаются профессиональных консультантов. В основном этим делом занимаются банки и прочие «институции» (музеи от них мало чем отличаются, потому что там те же банкиры сидят в председателях попечительского совета).
Художники, играют в эту игру как расчетливые умельцы: на стаю серьзных дядек в пиджаках, взвинчивывающих цены на «неожиданное» и «странное» положено иметь одного нищеброда-не от мира сего.
В этом смысле, пожалуй, Дамьен Херст и не плох. Практически The yes man group.
Продать свинье за большие бабки ее собственную свинную рожу, изготовленную из драгоценных металлов.
Самый симпатичный коллекционер — Николай Инокентьевич Благодатов.
Но у меня ощущение, что он самоотвержено коллекционировал не столько питерских художников, сколько
изо всех сил пытался спасти образ жизни простого советского интеллектуала (не из элиты): с роялем, втиснутым
в крохотную гостинную многоэтажки, с обязательным посещением 5 раз в неделю всех возможных культурных
мероприятий.
Постперестроечный Питер стал родиной неокадемического фашизма, а Николай Благодатов сам превратился в редкий
экспонат бескорыстного подвижничества Прекрасной Дульсинее.