Виктор Тузов

 

Виктор Петрович Тузов был очень важным для меня человеком. 

Я познакомилась с ним, когда еще училась в школе и ходила на подготовительные курсы

Мухинского училища. 

Вите было 32 года, у него был стеклянный глаз, борода, манеры клоуна и он преподавал русский

язык и литературу в институте океанистики.

От романтического ("настоящего") художника, Витю отличало только отсутсвие бархатного

берета. Все остальное было при нем: эксцентричность, готовность жертвовать собой и другими во имя

"вечного и прекрасного", презрение к бюргерам.  

Я еще подумаю над фразой "о покойниках или хорошо или ничего" и, возможно, потом допишу еще 

что-нибудь о Тузове. 

Для начала начнут с "хорошо". Когда мне исполнилось 18 лет, я не поступила в институт (Мухинское училище), ушла из дома и оказалась буквально НИГДЕ. Тузов к этому моменту развелся с обеспеченной женой. Спал на матрасике в дворницкой у нашего общего знакомого. Кажется, почти потерял работу. 

Будущее представлялось нам обоим одинакого туманным и загадочным. Одно время мы делили мастерскую и поэтому проводили вместе почти каждый день. 

По четвергам мы ходили в букинист на Литейном, где с раннего утра, толпа коллекционеров 

старых открыток выстраивалась в очередь. Желающие купить новые поступления открыток, становились в круг. Продавец торжественно выносил коробки с новыми поступлениями. Покупатели отсматривали 

открытки и передавали их дальше по кругу. Среди коллекционеров были профессиональные охотниками за 

редкостями, которые можно с выгодой перепродать, а также любители морских пейзажей, бабочек, 

портретов знаменитых актеров и прочее. Хотя, возможно, все они покупали открытки для перепродажи 

другим коллекционерам, потому что наш кружок состоял из угрюмых сосредоточенных мужчин среднего возраста.

Мы с Витей гонялись за странностями, то есть за настоящим искусством. Мы сами никогда не знали, что может нас привлечь: иногда мы в восторге хватались за блекло-воздушного Моранди, иногда визжали от счастья, наткнувшись на особенно идиотский портрет Ильича, работы какого-нибудь белорусского кудесника, иногда деловито приобретали солидного Малявина.

В тот момент нашими кумирами, по наущению Володи Фильева, был Кончаловский, Малявин, 

Хаим Сутин и прочие создатели живописной гимнастики. 

Мы и сами писали гигантские картины маслом, размахивая мастихином как красным революционным флагом. 

Я видела последние работы Тузова. Это были какие-то блеклые "сложно устроенные" акварели.

На сколько я понимаю, Витя пытался совместить свой первоначальный восторг от работы с цветом и формой и, требуюмую возрастом, солидность.

Как-то, через Сашу Рудакова, он познакомился с Зайцевым и эрмитажниками и, возможно, решил привнести в ядовито опустошенный контекст Новой Академии "музыку сфер", как он ее понимал. 

Говорят, что перед смертью он отдал свои акварели на хранение в какой-то питерский банк (где он сейчас этот банк?) на имя своей дочери.

В любом случае, главное в Викторе Тузове были не его работы, а он сам, как персонаж.

Жаль, что не осталось побольше его фотографий. 

А может быть, они еще когда-нибудь и встретятся. Как вот эта, которую я нашла в файсбуке у лондонской девушки, знакомой Тузова.