Уличный театр одного зрителя.

Очень правильное начинание:

Первый уличный театр появился в центре российского города Екатеринбург. Его создал известный драматург Николай Коляда, чьи пьесы с успехом идут в стране и за рубежом. Каждый день на главном проспекте города устанавливается разукрашенная фанерная будочка с табуреткой. Прохожий садится на нее, смотрит в щелку и перед ним разыгрывается крошечный добрый сюжет. Единственное сидячее зрительское место постоянно занято. От дождя зрителей защищает молодой человек в котелке и с большим зонтом. Все — и взрослые, и дети отходят от будочки с улыбкой.

Для такого дела, конечно, требуется привлечь некий театральный коллектив. Может быть, какой-нибудь школьный театр?

Господа левые! Почему бы не поставить небольшие спектакли по книгам горячо любимого в народе Леонида Лагина, автора «Старика Хоттабыча»?

Вот, например, описание одной из его книг, составленное

Съеденный архипелаг

http://books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_l/laginl20.htm

Сюжет романа как-будто сошел со страниц книги Наума Хомского «Profit over people». Английский торговец Свитмёрдер высаживается на архипелаге населенном племенами диких людоедов. Очень быстро он создает из старейшин и вождей племен костяк компрадорского режима, который заставляет местное население добывать ценные породы древесины. В оплату компания Свитмёрдера откармливает по новейшим научным технологиям часть туземцев на съедение.

главный тренд будущего — религиозное против светского.

пишет:

Недавно я прочитал, что Ахмадинеджад разразился очередной речью, в которой жаловался на засилье либеральной и светской профессуры в иранских университетах, и призвал к изгнанию этих враждебных исламской революции элементов.

В Тегеранском университете такие чистки уже начались раньше в этом году, после того, как Ахмадинеджад сменил его руководство.

… собственно, если подумать, то из всех исламских стран Иран более всего напоминает то, чего хотели бы добиться наши ультраортодоксы. «Государство Галахи».

Не Саудовская Аравия с ее жестской монархической властью, держащейся на нефти, а именно Иран с его властью аятолл.

Наше счастье, что влияние религиозных фанатиков на израильскую внутреннюю и внешнюю политику, каким бы непропорциональным оно иногда нам ни казалось ввиду устройства нашей парламентарной системы, на самом деле весьма ограниченно. То, что у нас есть настоящая, при всех ее недостатках, демократия; что у нас женщины учатся и работают наравне с мужчинами; что у нас есть мирового уровня науки и технологии; и что частная жизнь наших граждан не стеснена в большинстве случаев клерикальными догмами и предписаниями — все это возможно только потому, что реальное влияние религиозных партий в политике ограничивается беззастенчиванием высасыванием денег из бюджета и сохранением существующего статус-кво.

Стоит просто помнить, что все те ультраортодоксы (и многие «религиозные сионисты»), которые открыто заявляют, что идеальным устройством нашей общей жизни для них является «государство Галахи», хотят, чтобы мы стали как Иран.

Такой миниатюрный по площади Иран. Без нефти, зато уже с атомной бомбой.

Совершенно согласна с Более того, не только в Иране и в Израиле существуют граждане искренне жаждущее для своего народа «лучшей доли», в Америке, например, нынешняя президентская администрации тесно связана с группой вполне маниакально настроенных религиозных лидеров. В России кондовая государственная религиозность, пока еще располагается в зоне меркантильного и статусного, но при первых же проявлениях «мусульманской солидарности», «китайского нашествия» или других возможных опасностей, россияне, скорее всего сплотятся вокруг Православия, так как никаких других национальных ценностей в стране не осталось. Любовь к космическому коммунизму, к сожалению, не получила широкого распространения на постсоветском пространстве.

Права человека в Китае.

Попыталась почитать статью про «Права человека в Китае» некоего господина — Льва Делюскина.

Редактором статьи значится Лукин (который «Яблоко»), а Делюскин что-то очень долго непроходимым сухим и официальным языком рассказывал о том, что в «Китае другое представление о правах человека». Главное право, это типа, право «на жизнь». А поскольку до сих пор десятки миллионов человек находиться в положении, когда они могут легко умереть из-за недостатка еды и одежды, то и само понятие Прав Человек приобретают в этой стране другую окраску.

Я почему-то с трудом представляю, как именно может помочь накормить голодных крестьян несколько десятков (даже предположим, антикитайски настроенных) диссидентов посаженных на десяток другой лет в тюрьму.

Но что-то мне подсказывает, что я лично была бы против оказаться частью такого Великого Национального Проекта, при котором нужно затыкать рты, сажать в тюрьму и мучить недовольных, с целью удовлетворить право на жизнь остальных.

Это у них такие шаманские ритуалы, может быть?

Национальные конфликты.

Гоблин описывает национальный конфликт, в котором ему довелось лично поучавствовать: турки-месхитинцы основательно отколошматили его на местных танцах в городе Фергане. По словам Гоблина, турки-месхитинцы вообще отвязанные и не приятные личности (в целом, как сообщество) и порядочно надоедали своим драчливым нравом как местным русским солдатам, так и терпеливому узбекскому населению — коренным жителям. Через непродолжительное время после печальной истории, случившейся с самим Гоблином, мирные узбеки устроили туркам настоящий погром:

«узбеками было принято решение устроить туркам погром. Для начала на всех турецких домах нарисовали опознавательные знаки — как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников. Ну, чтобы было понятно, в каких домах турков искать. Соседи-узбеки предупреждали соседей-турков — бегите, вас резать будут. На что гордые турки, устроившие всю эту свару, гордо отвечали: типа у самих револьверты найдутся!

Револьвертов оказалось недостаточно. Узбекский бунт — он настолько бессмысленный и страшный, что даже таким известным экспертам по бунтам как русские ничего подобного и не снилось. В Азии вообще отношение к человеческой жизни попроще, чем в Европах. Без придыханий.

Вооружённых колющим-режущим-дробящим (ножами, пиками, топорами и дубинами) узбеков привозили КамАЗами изо всех ближайших кишлаков. Водка — рекой. И понеслось: толпы врывались в заранее отмеченные дома, насилуя и убивая всё живое. Мужчин, женщин, детей. Хотели насилия — получите. На улицах — огромные костры, в которые бросали живых людей. Дома горят, машины горят, трупы — горами. Изрезанные, изрубленные, с выпущенными кишками.»

Дальше случилось следующее:

«Потом прилетели советские самолёты. И вывезли турок-месхетинцев в Россию, в Краснодарский край. Мне сразу стало жалко тех, по соседству с кем оказалась эта замечательная этническая общность. А не так давно в исключительно безграмотной передаче по НТВ услышал, что турков-месхетинцев решили вывезти в США. И теперь мне жалко американцев.»

Вывод из случившегося Гоблин делает следующий:

«Вот так вот оно и бывает.

Вот это — закономерный итог осознания своей национальной исключительности.

Я не о том что «правильно убили».

Я о том, что надо уважать окружающих.

Прежде чем орать «ах, как нас все ненавидят!» — не мешает подойти к зеркалу и задуматься: с чего бы это?»

Интересно, а многие в России разделяют мнение Гоблина? Никому что-ли не приходит в голову, что если неприятные обычаи турков-месхитинцев:

потребность задирать чужаков, ненароком зашедших в их кварталы

регулярное участие в драках в общественных местах

и другие неизвестные мне, но, вполне допускаю, реально существующие гадкие повадки — это проблемы полицейских. Расцвет межнациональных конфликтов на постсоветском пространстве пришелся именно на период тотального ослабления государства. В Америке бывают столкновения на межнациональной почве (между черными и белыми, например), но они успешно гасятся.

Так что не думаю, что нужно жалеть американцев. Они как раз наверняка, смогут убедить турок , что на американских улицах лучше не задираться. Зато турки окажутся какими-нибудь талантливыми ремесленниками, торговцами или что они там еще умеют? И все будет путем.

На их стороне нефть, на нашей — кровь.

Рав Авром написал очень эмоциальное (по-меньшей мере) обращение под названием: «На их стороне нефть, на нашей — кровь.»

Не знаю, куда поставить линк, мне статьи Аврома приходят по мылу.

Мне очень симпатичен Рав Авром: своей искренностью, отчасти безумием, тем, что он не пытается «канать под нормального», а говорит и пишет именно то, что имеет ввиду.

Мне очень симпатичен Рав Авром своей любовью к Израилю, стране моей детской мечты.

Однако, с его обращением я согласиться никак не могу.

Обращение «Беад Арцейну»

Жуткий призрак галутного еврейства, казалось бы, окончательно развеянный

вместе с дымом крематориев, материализовался вновь, чтобы утащить с

собой в могилу весь еврейский народ.

Государство Израиль, построенное некогда лишь как убежище от погромов, но не

имеющее перед собой великой цели, в условиях эпохи глобализации и наступления «современного мира» прекращает выполнять и эти скромные функции. Оно не сумело стать для евреев ни безопасным домом, ни надежным убежищем.

На нас наступает новый глобализм. Но это не «сладкий» глобализм

западного образца, с кока-колой и «Макдональдсами» на каждом углу,

отбирающий у людей право национальной самобытности. Это суровый

исламский глобализм, который лишает человека всего — от права голоса до

права на самостоятельное решение большинства жизненно важных вопросов,

женщин заковывает в «походные тюрьмы», кастрирцеттело и дух. Ни один самый жестокий, самый зверский европейский тоталитаризм — от Гитлера до Сталина — не знал такого мощного контроля над повседневной человеческой жизнью, как

радикальный ислам.

Последней надеждой человеческой цивилизации свободы, ее идеологическим передним фронтом в сегодняшних условиях становится гиперсионизм — идеология построения радикально нового общества Справедливой Свободы, распространения влияния Великого Израиля на весь Ближний Восток, идеология, способная жестко подавить агрессивный ислам.

Психология «маленького, забитого еврейчика, которой заражены и политики и общество государства Израиль, губит Страну, губит еврейский народ, поражает своими ядовитыми метастазами весь мир.

Если молодежь Израиля не проснется для того, чтобы сломать существующую отвратительную политическую систему, которая за американские подачки расплачивается еврейской кровью и священной еврейской землей, завтра мы потеряем Израиль, а послезавтра на Земле не останется ни одного места, куда можно было бы сбежать от сатанинских законов

воинствующего «шариата».

На их стороне нефть, на нашей — кровь.

На их стороне — золотой телец, на нашей — Всевышний.

На их стороне мировые масс-медиа и спецслужбы, на нашей — Воинство Небесное.

Нет иного шанса на спасение, кроме создания Великого

Израиля. Те, кто этого не понял сегодня — поймут завтра. Те, кто этого

не поймет завтра, окажутся в огне Мировой войны между двух враждующих

окопов.

К сожалению не могу. Очень хотелось бы, на самом деле.

Однако:

«Ни один самый жестокий, самый зверский европейский тоталитаризм — от Гитлера до Сталина — не знал такого мощного контроля над повседневной человеческой жизнью, как

радикальный ислам.» — пишет Рав Авром.

Я совсем не знаю, что там положено делать в исламе (пыталась поначалу читать жж-истов-исламоведов, но как-то не осилила). Очень надеюсь, что мне не придется близко познакомиться (тем более принудительно) с исламскими ритуалами, но я отдаленно представляю еврейские религиозные практики.

Они как раз и построены на тотальном контроле за повседневной жизнью человека. Контролируется все от еды, одежды и детского образования, до внутрисемейных отношений и устройства всего сообществ. Нельзя сказать, что женщинам-еврейкам так уж сладко, хотя в парандже ходить и не обязательно, но, насколько я знаю, настоятельно рекомендуется носить парик, не показывать локти и лодыжки, а главное не иметь никакой жизни вне жизни семейной.

У евреев, правда, нет идей обращения «неверных» в свою верую. НО Израиль, устроенный на манер религиозного государства, вряд ли стал бы прибежищем для всех евреев.

Хотя, возможно, рав Авром и прав: именно религиозный Израиль был бы способен защитить себя от арабского нашествия. Все же эти коррумпированные светские дядьки в пиджаках, которые сегодня живут в Тель-Авиве, а завтра в Нью Йорке или в Южной Африке, не смогут никого ни от чего защитить. У них даже есть серьезные шансы проиграть выродкам из Хизбалы.

И это — страшно.

Перевод

Прочитала интервью с переводчицей Мариной Бородицкой.

РЖ: Когда вы понимаете, что перевод получился, — в процессе, когда заканчиваете вещь, или должно пройти время, кто-то что-то сказать?

М.Б.: Понравилось — не понравилось, кто что сказал — это этап редактуры, а вот получилось или нет, ты знаешь прямо сразу, как только закончил кусок и перечел. Это все равно что стрелять. Любите стрелять? Я обожаю, несмотря на близорукость. Вы видите, как кучно легли пульки вокруг десятки, точно так же с получившимся переводом. Я научилась стрелять в 15-16 лет, мне это ужасно нравится, может, потому, что здесь тоже есть точность попадания, не знаю

В связи с издательской работой, которую мне приходится делать, читаю много переводов, ищу переводчиков.

Никогда прежде этим не занималась. Однако ощущения такие же, как описывает Марина Бородицкая: практически сразу понятно, что «получилось», а что «так себе» или «никуда не годится». Иногда сложно объяснить почему. Но объяснения приходят на этапе редактуры: коллекционируешь мнения разных уважаемых и достойных людей, выясняешь, кто и почему «так» считает. Однако, этот процесс еще ни разу не изменил первоначального ощущения от текста. Только уточнил детали.

Власть -…

Вот мужик, не унимается!! Сегодня в 2 часа дня собирается установить свою пизду в торжественной обстановке посреди мирного спального Нью Джерси. Сопротивлявшие из последних сил жители пригорода Нью Йорка, потерпели сокрушительное поражение.

Существование комичных персонажей, типа Церетели, крайне полезно! Кто еще сможет так фактурно показать глубочайшую пошлость власти?

Стоят дядьки в пиджаках на фоне натуральной пизды и рассуждают о мировом терроризме, интернациональной дружбе и прочих важных государственных вопросах.

Виртуальная книжная полка.

Совершенно гениальный проект!!

Называется Library Thing.

Я лет 5 назад убила довольно много времени и денег в попытках сделать тоже самое (попытка называлась e-reference.ru). Оказывается нужно было просто подождать: все очевидно хорошие и полезные вещи рано или поздно сами на свет появляются. Кто-то обязательно их сделает.

Основные функции проекта:

— составлять списки книг: прочитанных когда-то, тех, которые вы читаете сейчас и те, которые вы хотели бы прочитать.

— находить новых знакомых (френдов) ориентируясь на совпадения в списках книг

— просматривать визуализированные графики — что народ читает

— использовать систему для поиска рекомендаций чтения — «что читает не просто «народ», а именно тот народ, который разделяет со мной мои книжные вкусы»

— проект соединен с книгообменными сайтами, где можно тут же взять почитать или дешево купить у новых знакомых приглянувшуюся книжку

— множество различных поисковых, мобильных и других фич, в которых я еще не успела разобраться.

Единственная беда, в проекте совсем нет русских. Должно быть похоже на ЖЖ времен первопроходцев: пустота! никто никого не комментирует и не френдит. В такой ситуации, любой русскоязычный человек, ставящий на свою полку книжки по-русски — лучший друг.

«4» Хржановского

Посмотрела «4» Хржановского.

Знатная операторская работа; задушевные песни уродцев; интригующая история про клонов; оргия страшных бабок, коллективно пожирающих дохлую свинью Борю, настоящие тройняшки в главной роли — вот не полный перечень ожидающих зрителя забав.

Несмотря на бесспорные достоинства фильма, впечатление после просмотра остается самое что ни на есть угрюмое.

Не люблю, я все-таки господина Сорокина, написавшего сценарий к «4». То есть он умнейший человек (недавно провела несколько часов за чтением его интервью), но его книги и фильмы по его сценарию действуют на меня самым депрессивным образом.

Не потому что они про безысходность, а потому что художественность приемов, которые предлагаются в качестве разрешения слишком навязчивая и кондовая.

Оранжевая куртка на девушке с синими ногтями, пробирающейся по сталкеровским местам, на похороны сестрицы, подавившейся хлебным мякишем, используемым для изготовления клонов-кукл.

Но художественным прием настолько открыто «художественный», настолько вопит о том, что он — «прием», что никакого разрешения не происходит. Напротив, остается ощущение высокомерности, замороченности и пустоты.

(no subject)

Отрывок из интервью, которое я сейчас готовлю, с Мариной Потаповой (сценаристки замечательного фильма «Пыль»):

на последнем ММКФ лучшее что я умудрилась увидеть, это длиннющий и может не во всем идеальный фильм «Свободная воля». То есть в нем что-то было, какое-то состояние, от него было страшно, после него осталось какое-то особое пронизывающее чувство тоски, там было несколько сомнительных моментов, но все равно само состояние в фильме ( а там рассказывается о насильнике, который вышел из тюрьмы, он психически не здоров, он выпал из социума, и он пытается как-то жить, и он встречает тоже достаточно оторванную от социума девушку, с аутичными наклонностями, они абсолютно одиноки оба и они в абсолютно страшной пустоте. И когда в какой-то момент ревнуя девушку, от боли, от нехватки любви, герой в исступлении избивает и насилует первую встречную, то эта пустота начинает зиять с особой силой, и все вокруг, такое ватное, что его можно как угодно бить, крушить, убивать, когда все как декорация, когда боль — это единственный маяк. Там были глупые переходы, глупые моменты, и то, как он кончает с собой в конце, а она обнимает его и ничего не делает, просто воет, это пронзительно, но в этом была неестественность. Однако вот это состояние, этого не было в других фильмах, и вообще это пожалуй последнее, что хоть как-то впечатлило. Там еще был фильм, всех удививший «Смерть господина Лазореску» — он почти документально воспроизводил вечер и ночь умирающего человека, как его возили по больницам, не брали, упрекали, что он пьян, неправильно ставили диагноз, как он ругался, шутил. Это было противно и банально, как сама жизнь, это тоже давало ощущение объемности в воспроизведении жизни, такой голографичности, при все той же пустоте и бессмысленности, но все-таки он не оставил такой след. А еще до того, осенью был фильм Палиндромы Солондза, мы его вообще-то всегда любили за то, что он смешной, описание Палиндромов в этом смысле уже вызывало сомнения, ведь было известно, что фильм про девочку 12 лет, которую вынуждают сделать аборт, причем ее на протяжении фильма играют разные актрисы, то огромная жирная негритянка, то маленькая девочка, то мальчик, то дженифер джейсон ли. Все это странно звучало. И многим фильм непонравился, потому что он не такой смешной, как предыдущие, хотя как ни странно, в нем таки много забавного. Но мне он показался вообще лучшим фильмом Солондза, потому что именно там возникало какое-то щемящее ощущение безумной неконтролируемой порой агрессивной жизни, в которой ты не понимаешь, что происходит, но ты влияешь на то, как все меняется. Героиня, Авива, как керолловская Алиса, которая не знает толком большая она или маленькая и что с ней будет за поворотом, она может только пытаться следовать себе в надежде выжить. И вот по тому, что я рассказываю может показаться, что я люблю такое пессимистичное кино, в котором показана вся пустота и тщета всего сущего. Но фиг знает, может так и есть. По крайней мере мне кажется, что только идиоты не боятся. И мне кажется очень важным в кино ощущение, протяженности мира во времени и пространстве, событийной множественности, связей, процессов — объем. Он может быть пугающим, может веселить. Но кино сродни кибернетике. Даже в таких строгих выстроенных фильмах, как в кроненберговской «Оправданной жестокости» говорится об этом, о том, что малейшее движение, реакция, шаг, выбор — и мир меняется до неузнаваемости. Отец, защищающий свою жену и свою семью, в своей агрессии сам перерождается в убийцу, бандита, которым оказывается он всегда и был. Это как во сне, это похоже на метафору, на преувеличение, но ведь каждый день внутри каждого человека происходит нечто подобное, и от этих выборов зависит ситуация. от всех взаимодействий, движений, от всего что было и будет, от времени и пространства. Страх смерти, страх перемен, недостаток любви и компенсация этого недостатка, агрессия, боль, ощущение счастья, находки- потери — на этом все держится. Это все неуловимо может сменяться одно другим и складываться из миллиона факторов. И мне интересно когда об этом идет речь. И очень скучно, если этого нет или оно не продумано.