Детство

Обзывалки

Самое главное школьное впечатление последнего времени — обзывания в автобусе по дорогу в школе. У них там команда — 3 мальчика против 4-5 девочек.
Есть еще несколько нейтральных детей.
Я помню в детском садики была чемпионом по обзывалкам. Знала их миллион.
Хотела Бене помочь, но не могу. Дети обзываются по-английски и чуть-чуть по-немецки.

Сегодня встретила отличный пост
http://rollton-boy.livejournal.com/20597.html?view=1443445#t1443445 на эту тему.
Сохранила себе в коллекцию некоторые особенно ценные экземпляры.

По Набоковским местам Берлина.

Берлинская витрина с журналами времен, когда здесь жил Набоков.

Здесь и дальше фотографии Даны.

В конце 80-тых в России все принялись читать Набокова.

В 1987 я покупала книги Набокова в подпольной типографии по адресу Гатчинская улица дом 9,

Два молодых человека, заполучив печатную машинку и некоторое количество копировальной бумаги,

организовали производство и распространение нелегальных книг.

Только сейчас я понимаю, насколько адовый это был труд — перепечатать на машинке «Дар»!

Читать тоже было не легко. Мне по бедности доставались третьи-пятые копии, в которых буквы уже почти исчезали.

Иногда нужно было догадываться, что там на самом деле написано и дописывать драгоценные слова,

на случай повторного чтения.

Я подписывала синей ручкой.

Еще я писала заметки на полях.

Чтение Набокова, тем более, в таком постановочном контексте, превращалось в религиозную практику.

Его насмешливый аристократический русский язык, безошибочность литературных комбинаций, у меня 18 летней, вызывали настоящий экстаз.

Чуть позже мой личный роман с Набоковым завершился.

Для многих набоковские тексты проложили дорогу к фальшивой настольгии по

«прекрасной дореволюционой империи, разрушенной грязными гегемонами». Его изощренный русский язык понимался как

гимн элитарности.

Сам то Набоков всю жизнь вкалывал как проклятый, учительствовал, сочинял для газет шахматные задачки.

Женился на еврейке-секретарше, а не на томной даме из большого света или заводчице.

Семья Набокова бедствовала и переезжала чуть ли не каждый год из одной коммуналки в другую.

А написанные в Берлине русские романы Набокова, прежде всего — антифашисткие.

Думаю, что реального Набокова его постсоветские поклонники определили бы как лузера.

С одной стороны, как рассказывал нам Курицын, привязка к месту в текстах Набокова была абсолютная.

Поэтому то так интересно было ходить по Берлину, следуя маршрутам его героев.

С другой стороны, Набоков всю жизнь совершал поломничество к потерянному раю.

Мой любимый роман Набокова — «Подвиг».

Под катом еще фотографии с экскурсии и идеальный, на мой взгляд, пример описания местности из текста Набокова.

365 (Коллекция «История Искусств»)

В Питере появился музей Современного Искусства, в котором представлены все до одного персонажи моего детского арт-окружения.

Просматривая картины в коллекции (спасибо за виртуальные экскурсии, вывешенные в социальных сетях), понимаю, что абсолютное большинство произведений — жалкий коммерческий хлам.

Вот только Гаврильчик — гений чистой красоты.

Вспоминаются детские прогулки по мокрому серому питеру с поэтом Никитой Блиновым — почитателем таланта народного поэта Гаврильчика, с чувством его декламировавшим:

«Как по морю синему/ Плыли две букашки,/ Плыли две букашки/ На большой какашке».

Гофман

Сегодня вечером пойду с Вечеславом Курициным слушать оперу «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха.

Судя по описаниям в википедии, эта опера — коллективное произведение. Оффенбах умер, не дописал последнего акта,

но сразу же после его смерти, оперу начали ставить, дописывая и переписывать.

Я считаю, что к этому процессу было бы разумно допустить и зрителей.

Капица.